Свадьбы до революции: как тюменцы женились полтора века назад

Исследователь рассказала об украденных невестах и внебрачных детях

Фото Сергея Куликова

С приходом лета в Тюмени традиционно начинается самая жаркая пора свадеб. Однако еще полтора века назад наши предки выбирали для регистрации брака другие времена года. Почему так происходило и что нужно было сделать, чтобы пожениться, изданию «Тюменская область сегодня» рассказала исследователь и генеалог Екатерина Сергеева.

Регистрация брака и брачные обыски

Практически все браки до революции регистрировались религиозными общинами. У православных и католиков для этого были храмы, у иудеев запись «актов гражданского состояния», говоря современным языком, производилась в синагогах, а у мусульман – при мечетях.

– Самые старые данные, которые я смотрела в сохранившихся до наших дней метрических книгах, были за 1740-е годы. Религиозные общины вели так называемые метрические книги (метрики в обиходе), обычно они были трехчастными: в метриках регистрировались рождения, браки и смерти. У православных в храме совершалось венчание и вместе с ним в метрической книге делалась соответствующая запись. Чтобы повенчать пару, необходимо было исключить формальные препятствия к браку. Установить, к примеру, что жених и невеста не состоят в другом действующем браке, что они не близкие родственники и так далее. Для этого составлялся брачный обыск. К сожалению, у нас в Тюменской области обыски не очень хорошо сохранились, поэтому пример привести очень сложно. Если брак совершался в приходе жениха, то из прихода невесты должны были запросить справку, что у них такая женщина действительно проживает, что она действительно девица или вдова, что у нее нет сейчас другого мужа. Также для заключения брака требовалось согласие родителей, – пояснила тюменка.

В современном мире мы имеем право выбирать для венчания любой приход, какой захочется. Но до революции приходы были определены по территориальному принципу. Существовало правило: ходить в ближайший храм.

– То есть в сельской местности был населенный пункт с храмом, в приход которого входило определенное количество деревень. Иногда, если ближайший храм находился не в деревне, а в городе, деревни могли относиться и к городскому приходу. Например, у нас в Тюмени до начала XX века в приход Вознесенской Георгиевской церкви входили деревни Яр, Мыс, Парфенова, то есть те территории, которые сейчас являются районами Тюмени.

До первой половины XIX века в документах не указывался возраст молодоженов. Позже официально взяли за правило, что мужчины могут вступать в брак с 18 лет, а женщины – с 16. В очень редких случаях браки заключались лицами, которые не достигли этого возраста. Тогда в метрической книге обычно приписывалось, что человеку, например, 15 лет и 11 месяцев или 17 лет и 10 месяцев.

– До сих пор в венчании сохранились примерно те же требования, что и раньше. Венчание не совершается во время многодневных постов, накануне среды и пятницы, то есть во вторник и четверг, и накануне воскресных дней (в субботу). Есть и другие определенные периоды: в Масленицу, на Святках и еще в некоторые дни. По моим наблюдениям, большинство венчаний происходило после Святок, то есть после Крещения. Люди праздновали Рождество, гуляли веселый святочный период, потом праздновали Крещение Господне и после этого начинали зимой играть свадьбы. В январе свадеб было большинство, в феврале поменьше, дальше наступал Великий Пост. Летом свадеб было немного, осенью еще меньше, а с середины ноября и до конца года их и вовсе не бывало, потому что начинался Рождественский Пост, в который браки тоже не заключались.

Фамилия, имя, отчество

В Сибири фамилии существовали едва ли не с момента ее заселения. В начале XVII века они были менее распространены, но к концу практически все в документах записывались с фамилиями. Те, кто переезжал в Сибирь из Европейской России, тоже довольно быстро обзаводились фамилиями.

– Причем это происходило как-то само собой. Написано в документах: живет человек, родом устюжанин, и за ним потом закрепилась фамилия Устюжанин. Или, например, в Тюменском районе есть деревня Зырянка, в дозорной книге XVII века упоминается, что живет там Микитка зырянин. И оттуда распространилась фамилия Зырянов. В XIX веке переселенцы могли приобрести фамилию по месту своего прежнего жительства: Калугин, Москвин. В Тюменской области люди обзаводилась фамилиями очень быстро. У нас в документах практически все крестьяне писались с фамилиями. В европейской России ситуация была другая, фамилии там часто не фиксировались в документах. Только ближе к концу XIX века практика записывать фамилии распространилась практически повсеместно. Что интересно, те фамилии, которые появились в тюменском крае несколько веков назад, сохранились и до наших дней.

Очень редко одни и те же люди упоминаются в документах под двумя разными фамилиями, потому что помимо официальных фамилий у некоторых существовали еще и так называемые уличные прозвища.

– То есть в обиходе людей могли называть какой-то другой фамилией. Например, в Саратовской губернии мои предки Мошкины имели уличное прозвище Щербаковы. Как и откуда оно взялось, я не знаю, но они всегда называли себя Мошкины, а в метрических книгах половина из них записана как Щербаковы. Но это совершенно точно одни и те же люди. Иногда отличались имена. Поскольку паспортов не было, то не было и фиксированной формы имени. Например, в метрической книге женщину могли записать как Анастасия, а в других документах – как Настасья. В наши дни это неприемлемо, у нас во всех документах должно быть одно и то же имя, а до революции с этим было немного проще. При заключении брака в документах женщин начинали записывать под фамилией мужа. Это происходило само собой, особого выбора женщине никто не давал.

Отчество тоже все приобретали автоматически по своему отцу в документах. В то время привычные нам отчества Иванович, Михайлович, Сергеевич или Владимировна, Александровна, Поликарповна, в такой форме не существовали. Отчества с -ич и -на полагались только знатным людям. А для менее привилегированных слоев отчества записывались так, как сейчас звучат фамилии: Сергеев, Иванов, Петров и так далее. То есть в большинстве дореволюционных документов людей писали как «Петров сын».

А что было с разводами?

Развестись в те времена было возможно, но очень сложно, потому что разводами занимались на уровне епархии. Зачастую эти дела вообще забирал себе Синод, то есть они решались на уровне страны.

До революции большинство людей были неграмотными и для них было сложно написать какую-то бумагу. К тому же сам процесс развода был длительным и дорогим. Развестись просто потому что тебе так захотелось было нельзя, для этого нужна была очень веская причина. Например, супружеские измены, пожизненная ссылка на каторгу, смерть супруга.

– Я пересмотрела довольно много метрических книг, и случаев развода мне встретилось всего один или два. Это было действительно сложно. В основном, в новый брак вступали, если первый супруг умирал. Время было суровое, и мужчине было неудобно жить без женщины, как и женщине без мужчины. Люди старались быстрее вступить в новый брак, иногда это происходило уже через месяц после смерти предыдущего супруга. Важно, что по церковным канонам жениться можно было не более трех раз. Если человек трижды овдовел, то в новый брак ему вступить уже было нельзя. Мне попадалось такое дело, то ли в тюменском, то ли в тобольском архиве. Крестьянин Павел Шаров трижды овдовел, лет ему было около тридцати и у него было много малолетних детей. Мужчине было тяжело с ними справляться, и он обратился в консисторию с просьбой разрешить ему жениться в четвертый раз. Но консистория ему в этом отказала, потому что известно: даже византийскому императору в свое время отказали в венчании в четвертый раз.

В случаях, когда разводиться было очень сложно, встречались истории сожительства вне брака. Чаще всего на это шли так называемые солдатки – женщины, у которых мужей призвали на длительную военную службу. И это была очень тяжелая судьба, потому что женщина могла остаться одна с детьми без какой-либо помощи. Когда дети рождались вне брака, они получали фамилию матери и не имели отчества.

– До определенного периода они писались незаконнорожденными. Потом отчество все равно каким-то образом появлялось, но вообще оно не полагалось. И если рождались дети вне брака, они не могли наследовать за своим отцом. Это тоже был очень важный момент, когда после революции всех детей, рожденных в браке и рожденных вне брака детей, уравняли в правах. Мне встречались случаи, когда пары, которые сожительствовали и обзаводились детьми, затем вступали в брак и писали в консисторию и в епархию прошение о том, чтобы того или иного ребенка признали законным.

История о том, как в Российской империи невест воровали

Жила в селе Пышминском крестьянская девушка Фекла Суворова. В 1780 году мать и отчим отпустили ее в деревню Субботину к дяде Тихону Падурину «для гостьбы». В феврале «пред сырной неделей» она пошла в гости к его двоюродному брату Ивану Падурину.

Что происходило в доме Падуриных, трудно сказать с уверенностью, но в тот день Фекла не вернулась к дяде. Под покровом ночи ее усадили в сани и повезли венчаться с сыном Ивана Падурина – Петром.

В родном для Падуриных мальковском приходе молодых ночью венчать отказались. Тогда «поезд» – в нем были только жених, невеста, отец жениха и его сноха Авдотья в роли свахи – отправился в Тюмень, а оттуда – в село Пышминское (сейчас это село соединилось с соседней деревней и по ее названию именуется Онохино). В Пышминском селе «о полднех» священник Егор Коряков с причетниками обвенчали 15-летнюю Феклу и 14-летнего Петра. Обыск не проводили, хотя по отсутствию «поезжан» со стороны невесты понимали, что свадьба заведомо «беглая». За венчание взяли рубль двадцать копеек. Тысяцким (то есть по факту поручителем) выступил пономарь Иван Кручинин.

О свадьбе мать невесты, которая вообще-то жила в том же селе, узнала только на следующий день. Отчим Алексей Бутурлин возмутился и подал в консисторию иск. Мол, Иван Падурин обманом подговорил Феклу за своего малолетнего сына Петра. Венчать повез тайком, под рогожей. И вообще Фекла с Петром в родстве, поэтому брак незаконный и подлежит расторжению.

Разбирательство продолжалось несколько месяцев – в Тюменском духовном правлении к делу подошли тщательно. Временно разлучили новобрачных до разрешения дела. Допросили не только заявителя-отчима, но и остальных причастных: жениха, его отца, сваху, невесту с матерью и попа Егора Корякова с причетниками.

Жених с невестой показали, что хотят остаться в браке, если «в нем нет порока». Отец жениха сказал (о, святая простота), мол, невеста сама согласилась идти замуж, а повез венчаться ночью, чтобы она не передумала и чтобы родители не осерчали, что без них дочь просватали. Сваха Авдотья понимала, что участвует в беглой свадьбе, но не ожидала никаких последствий. От невесты же она не заметила на свадьбе никакого «отпирательства».

Священник Коряков с причетниками заявили, что венчали свадьбу, не предполагая никаких препятствий к заключению брака. Судя по показаниям (а значит, и по вопросам), священник перед венчанием должен был не только убедиться в отсутствии между женихом и невестой близкого родства. Также полагалось проверить, знают ли они наизусть святые молитвы, Символ веры и заповеди Божии. Этого тоже не было сделано.

Дальше в консистории началось расследование, в какой степени родства состоят Петр Падурин с Феклой. Для этого даже нарисовали небольшое генеалогическое древо. Фекла, строго говоря, была племянницей не Тихона Падурина, а его жены Татьяны. Мать Феклы Степанида приходилась Татьяне родной сестрой. То есть кровного родства между Феклой и ее мужем Петром не было. Но при венчании учитываются еще отношения свойства.

Была составлена роспись родства и произведен расчет, из которого выходило, что степень родства/свойства между Феклой и Петром – седьмая. Следовательно, канонических препятствий к браку не обнаружилось, и консистория повелела признать его действительным.

Для священника Корякова с причетниками дело закончилось несколько хуже. С них взяли штраф в два рубля и строгую подписку – впредь не венчать браков с чужого прихода.